Дирекция Программы «Ульяновск – литературный город ЮНЕСКО» продолжает публиковать работу студентов-практикантов 2 курса магистратуры Института международных отношений, факультета лингвистики, межкультурных связей и профессиональной коммуникации Ульяновского государственного университета (Крашенинникова Екатерина, Храм Мохаммад,  Скворцова Ксения, Алиева Диана, Парфенова Мария, Терехина Анастасия) по переводу на английский язык повестей и рассказов ульяновского автора Валерия Ерёмина.

Об авторе:

Ерёмин Валерий Александрович – поэт и прозаик из рабочего посёлка Сурское Ульяновской. Он является членом Союза журналистов РФ, Союза писателей России, председателем Сурского литературно-поэтического объединения «Промзинские слоги». Валерий Александрович – постоянный автор «Литературной страницы» районной газеты «Сурская правда», имеет публикации в областных литературно-художественных альманахах «Карамзинский сад» и «Симбирск», автор нескольких сборников рассказов и стихов. 

Сегодня Вы можете прочитать повести и  рассказы из книги «Разговор», 2021 года издания, художественный перевод которых подготовил студент из Ливана Храм Мохаммад.

Студент считает, что участие в работе переводческого центра – это прекрасная возможность улучшить качество работы, быть более точным и опытным. Мохаммад отметил, что его качества – энтузиазм и стремление внести свой вклад в успех благодаря тяжелой работе, вниманию к деталям, самоотверженности и отличным навыкам перевода. Мотивирован учиться и работать усерднее. Всегда позитивен и готов работать лучше и создавать лучшие художественные тексты.

Исходя из своего опыта студент отметил самое важное, чему стоит следовать при подготовке перевода:

- Планируйте: эффективное выполнение поставленных задач в требуемые сроки.

- Работайте максимально эффективно.

- Обязательно отредактируйте переведенные тексты.

- Исправьте все ошибки.

- Устраните «неловкости», например, любые утверждения или предложения, которые могут привести к «культурному столкновению».

- Изучите и используйте лучшие и эквивалентные термины.

- Несите ответственность за то, что переводите.

 

Приглашаем к прочтению всех желающих, а также читателей из других стран. Здесь вы можете прочитать повести сначала на русском языке, а затем на английском.

*

*

*

ДЖЕННИ

Когда они встретились вновь, после долгих лет окончания школы, Герка её узнал сразу. Хотя она, конечно, изменилась. Но куда денешь эти глаза, живой и быстрый взгляд. Немного приглушённый голос и жестикуляцию во время разговора. Они вместе когда-то пошли в первый класс этой знаменитой в посёлке «красной» школы, открытой ещё в царские времена. Теперь в ней расположился музей. Уроки проходили в самом просторном светлом классе. Женька сидела в третьем ряду за второй партой. Напротив этого ряда располагалась большая старинная печь «голландка». В классе стояли старые парты с откидывающимися крышками у ящиков, которые порой предательски издавали громкий звук в ненужный момент. На партах были углубления для чернильниц непроливаек и перьевых ручек с пёрышком одиннадцатого номера. Женька ничем не выделялась и не отличалась от других учениц-одноклассниц. Жила она рядом со школой можно сказать совсем близко и иногда на большой перемене могла сбегать домой, чему ей многие завидовали. Однажды мы её увидели с отцом. И он на нас, и особенно на ребят, произвёл впечатление. Помню, потом кто-то сказал Женьке:

- Он на Будённого похож.

Другой тут же заспорил:

- Не. На Чапаева.

- Мамка дома, за его усы, Чапаевым называет, – простодушно уточнила Женька.

Но самый запоминающийся случай с Женькой был другой и он, конечно, вспомнил его, но об этом позже. А сейчас она быстро говорила, стараясь придать некоторое изящество словам. Жила-то ведь она теперь в Москве. Вращалась по её словам в театральных кругах. Тужила, о ранней потере мужа, о быстро как-то выросшей дочери, которая теперь рвётся за границу и о многом, многом другом. Потом она как-то сразу вдруг перешла на простой знакомый и родной, более привычный язык. И вдруг казала:

- В местной газете рассказ прочитала. Твой што ли?

- Наверно, мой, – немного смутившись, ответил он.

- Так они что же фамилию как написали? Вместо буквы Ё, букву Е напечатали, – слегка возмутилась она.

Он, молча и внимательно, посмотрел на неё.

Она перехватила и, прочитала его взгляд, и, переводя тему, быстро спросила:

- А ты Фильку помнишь?

Он немного притворно и удивлённо приподнял брови. Хотя всё отлично понял.

- Ну, Вовку, Вовку. Он же наш однокашник. Вон там, на той улице жил, в Вальковке, – и она показала рукой. – Он, по-моему, даже твоим друг был.

- Ах, ну, да… Я сразу-то и, да ты ещё так сказала. Он ведь теперь доктор, профессор, заведующий кафедрой.

- Да у меня пол-Москвы профессоров знакомых. Жаль фотки не со мной. В следующий раз пойду, захвачу, встретимся, я тебе покажу. Ты лучше скажи, как его найти, говорят он здесь. Я с Верой говорила, надо встретиться. У неё на работе машина, отвезут на природу. Посидим по пять капель выпьем, поговорим, вспомним школьные годы. Ты как? Жена-то отпустит?

- Я, конечно, не против и дома меня, думаю, правильно поймут.

- Ну, вот и отлично, а с Владимиром Викторовичем обязательно надо встретиться. Он говорят один.

- Я тебе ничего не могу сказать, я его ещё не видел, – сказал он, хотя слышал, что у Вовки там что-то такое, и он полностью ударился в науку. Много мотался по стране, ну вот и результат.

- Ладно. У тебя телефон есть? Хорошо. Слушай, а может мы сейчас, к нему забежим, предупредим.

- Нет. Я не могу. Работа. Может ты одна. Давай я тебе расскажу, где он живёт.

И он как можно подробней стал объяснять.

Вскоре Герке позвонили. В трубке он услышал голос Веры, а на её фоне, так сказать на втором плане, щебетание Евгении.

- Так. Сейчас за тобой заедет машина, ты ничего не бери, у нас всё есть, а потом за Володей.

И вот они все в машине. Владимиру почётное место впереди рядом с водителем. Под работу мотора уазика и лёгкие встряхивания на неровностях дороги, разговор тоже был немного неровным. Обменивались отдельными весёлыми малозначительными фразами и громко, громко смеялись. Из этого было видно, что все были рады этой встрече.

Местность, где они родились, по воле Бога и судьбы, была великолепной. И когда машина по дороге, по улице поднялась и ехала к лесу, все невольно повернули головы направо. Там, за стёклами была настоящая красотища и они разом замолчали. Их взгляд заскользил по волнам леса на буграх. Вот она Стрелка, Кубышка, а там легенда посёлка Никольская гора. За ней берег реки, дальше до самого неба лес и поля. А здесь совсем рядом под буграми прячутся в зелени дома старинного родного посёлка и всё это под голубым бездонным небом с застывшими в нём белыми воздушными облаками. Боже мой! Какой подарок на короткий жизненный миг им был дан.

Тем временем, машина нарушила тишину леса и запетляла по ленте дороги, идущей под уклон, которая быстро, быстро раздвигала зелень кустов и деревьев.        

  Они вновь наперебой заговорили, загалдели. До Герки долетали отдельные слова. Красотища, чудо, диво, невидаль, прелесть, очарование, великолепие!

И так до самого места, до поляны на берегу озера. Место, где они расположились, называлось «Кресты». Это была старица реки. Выгрузив припасы, уселись на цветное покрывало, так гармонировавшее с цветами, растущими на поляне. Некоторое время молча, вдыхали дурманящий и пьянящий воздух, обводя взглядом окружившую красоту.

А потом, после выпитой рюмки их как прорвало.

- А вы помните? Помните? И над поляной стали звучать воспоминания как многоголосая красивая песня, отбрасывая их в такое далёкое детство и юность. Разом не стало ни профессоров, ни начальников. Они вновь стали учениками. Герка смотрел на друзей и с радостью думал: - «Какая же это хорошая, славная вещь, добрая школьная память!»

Вдруг в Женькиных руках появилась какая-то колода. Герке вначале показалось, что это карты, но приглядевшись, он понял, что это фотографии.

- Это откуда у неё фотки? – возник у него в голове вопрос. – Она вроде бы в школе фотографией не увлекалась. Интересно.

- Здесь мы с Горбачёвым, – передавая немного удивлённому Владимиру фото, сказала Женя. – А здесь с Райкиным, а вот тут с Пугачёвой, а на этом фото… Перебирая фотографии с многозначительным видом говорила Евгения.

- Вы не удивляйтесь, Женя в администрации театра Райкина трудиться, вот и нафоткала, пользуясь моментами, а сейчас хвалится, – внесла некоторую ясность Вера.

Все молча, с некоторым интересом и недоверием рассматривали и передавали друг другу фотографии.     

Потом кто-то сказал:

- Конечно, всё это распрекрасно, но у них своя жизнь, а у нас своя. Ты, Евгения, нам лучше из свой школьной жизни, что-то такое, с ног сшибательное  выдай.

- Есть у меня эдакое, да вы сами знаете, только почему-то молчите. Разве не помните, как я в начальной школе из-под парты ручеёк пустила до самой голландки. Я помню, руку поднимала, поднимала, отпрашивалась, отпрашивалась, а меня из класса не выпускают. Ну, вот в результате и опсисидилась.

Герка с одобрением посмотрел Женьку и подумал:

- Здорово она с небес на грешную землю опустилась! Правильно сказано, что мы все родом из детства и все без штанов когда-то бегали. А потом уж кому как повезло. Кому какая судьба злодейка выпала. Что в тебя матушка природа вдохнула. Ну и от самого, конечно, много зависело.

- Не ожидал я от тебя таких откровений Евгения, – изрёк Владимир.

- А что здесь такого? Герка пусть даже напишет, я не против. Ты как Георгий?

- Надо подумать, – с осторожностью ответил Георгий.

- Чего тут думать. Надо налить и выпить за наших школьных друзей и нашу дружбу, – предложила Вера.

Прошли ещё годы. Георгий встретил Веру. Они вновь стали вспоминать друзей.

- Как там наша Евгения? – спросил он.

- Так она недавно приезжала. Ты же знаешь, у неё брат умер, и она приехала дом продавать. Я её уговаривала не надо, отремонтируй, будешь на лето на родину приезжать. Сказала ладно, подумаю, а сама взяла и продала, видишь ли, ей к дочери за границу ехать надо. А она у неё, сколько уж стран сменила? Познакомится с мужчиной по интернету ну и к нему. Вот так и кочует. Я ей как-то звоню тут и говорю: «Здравствуй Женя! Как живёшь? Как дела?» А она мне: «Да-да! Я Дженни! Я Дженни! Я слушаю вас! Я слушаю!». Ну, я ей по-русски несколько слов и сказанула, а она трубку бросила. Думала наверно, что ей из-за границы звонят. Дженни.  

 

ФЕРМЕР

Герку нашли в классе основ информатики и вычислительной техники. Он преподавал этот новый никому не ведомый в те времена предмет в посёлке, в училище. Объяснять приходилось на пальцах, с мелом у доски. Спасибо директору, тот где-то раздобыл с десяток программируемых микрокалькуляторов. Какая никакая, а вычислительная техника.

- Иди тебя кто-то к телефону требует, – заглянув в класс, сказал дежурный учитель.

Зайдя в учительскую, Герка взял лежавшую на столе телефонную трубку.

- Да, – сказал он и услышал знакомый голос друга, с которым не так давно работал в управлении сельского хозяйства.

- Привет, у тебя время есть? Забеги, поговорить надо.

- Что там у тебя? Говори.

- Нет, по телефону не могу. Я тебя тут с одним товарищем познакомлю, он с области. Разговор есть.

- Ладно. У меня окно между уроками, зайду.

                                      *

И вот они втроём в кабинете.  Новый собеседник молод, симпатичен. Чувствуется, умён, энергичен. Видна былая комсомольская хватка.

- Ребята, скажу по секрету, грядут перемены.

- Опять перестройка? – не удержался Герка. – Так я ею сыт по горло.

- Зри глубже. Перемены будут большие. И делать надо всё быстро и вовремя. Скоро вы можете взять землю в аренду. Если один, то гектаров пять, вдвоём десять. Закупите технику. Любую и как можно больше.

- На что? – опять не выдержал Герка.

- Будут выдавать беспроцентный кредит. А деньги и цены будут меняться. Не пойдёт дело, всё распродадите, рассчитаетесь и себе ещё, останется. И кто её знает кредит могут и простить.

                                      *

Герка задумался, а потом спросил:

- А колхозы как? Останутся что ли?

- Насчёт колхозов сказать пока ничего не могу.

Герка молчал, а в голове заплясали разные мысли. Ну не мог он вот так сразу кинуться в это дело. Тут надо иметь особый характер.

- А как хозяйство будет называться?

- Фермерское, а вы фермерами.

Герка опять ушёл в свои мысли. Он никак не мог представить себя фермером – владельцем сельскохозяйственного производства.

- И во что же это всё выльется? – Думал он. Будет людям лучше или хуже он не знал, да и не мог знать.

- Трудно вот так сразу составить алгоритм решения этой задачи, – сказал он, вставая со стула. – Спасибо за информацию. Попробую составить программу действий… Извините, но мне на урок. А про себя подумал:

- Там наверху алгоритм и программу за нас кто-то уже составил, а кто и как выполнять будет, это вопрос уже другой.

 

ФРАМ ИЛИ КАК СТАНИСЛАВ ШТАНЫ ПОТЕРЯЛ

Мы встретились с ним после того как он однажды увидел меня с собакой, которую я вёл на поводке. В этот раз Станислав спросил меня:

- Это что, твоя собака была? И какой же породы, я не понял?

На что я в шутку ответил ему:

- Собачей. Вот сам посуди, если мать спаниель, а папа дворецкий. Какой она будет породы? И мы оба рассмеялись.

- Ты вроде охотник? Как же так?

Да какой я теперь охотник? Название одно. Возраст сам понимаешь, так выеду иногда, пройдусь с ружьишком. В общем, душу отвести, успокоить. А это внуку завёл, случай подвернулся, а то он года два тростил: «Деда давай заведём собачку».

Станислав был старый, заядлый охотник и рыбак. Жил он недалеко от Москвы и много поколесил в поисках хорошей охоты и рыбалки. В наши края его привела судьба, а вернее жена. Она была родом из наших мест. Остался у неё здесь родительский дом, в который они регулярно наезжали. С ранней весны и до поздней осени обитали в нём. Копались в огороде и очень часто выходили на природу. У жены была большая страсть к рыбалке, да и на охоту она с ним, как говорил Станислав по молодости частенько выезжала. Нет, она не охотилась, конечно, но всё же. Водили они и собак в своё время. И Станислав порой очень любил рассказывать про охоту, и о своих приключениях. И в этот раз он тут же подхватил тему о собаках.

- Ты знаешь, какая у меня собака была? Английский понтер. Кобель. А какой окрас. Сам белый и по нему светло-коричневые большие пятна. Залюбуешься. Ну, а родословная вообще, родители чемпионы московской области. Представляешь? Экстерьер – заглядишься. Верхнее чутьё метров за двадцать.

В это время к нам подошла жена Станислава Элла, прислушалась и, поняв в чём дело, присоединилась к нашему разговору:

- Да, симпатяга был, красавец и такой умный, добрый и послушный.

- А кличка у него была Фрам, – сказал Станислав и посмотрел на меня.

Я, конечно, не понял и переспросил:

- Это что же такое? На каком языке?

- Это на шведском, в переводе на наш, означает «Вперёд», – ответил Станислав.

- На каком шведском? – сказала Элла. –  Фрам. Это на норвежском.

Разгорелся не большой спор, который ни к чему не привёл, и чтобы его прекратить я спросил Станислава:

- Ну и как ты с ним, с Фрамом?

- Как, как на показах участвовал.

- А я ему говорила не надо, но он меня не слушал.

- Меня после этих показов и демонстраций многие охотники просили продать его. Да разве я мог. Я столько труда в него вложил. Дрессировал, натаскивал. Каждый божий выходной на луга, на поля там, у Москва-реки.

- Да уж, внимания ему было чересчур много, – с не большой обидой заметила Элла. – Ты лучше расскажи про штаны.

- Про какие ещё штаны? – сверкнув взглядом на Эллу, сказал Станислав и спросил меня. – А ты знаешь, как переводится понтер? Нет? Стрела.

- Это почему? – удивился я.

- А ты видел, как понтер на охоте работает? Он когда, учуяв птицу, в стойке стоит, весь вытягивается от кончика носа до кончика хвоста и нацеливается, в общем, в стрелу превращается, – вдохновенно изрёк Станислав.

- Нет, ты всё-таки про штаны-то расскажи, – вновь произнесла Элла.

- Ты, что ко мне со своими штанами пристала, – не вытерпел Станислав.

- Не с моими, а с твоими, – уточнила она. 

- Да расскажу, расскажу. Что тут такого? Ты понимаешь, я однажды с Фрамом отправился за Москву-реку, на поляны натаскивать его. В общем, учить ходить в поисках птицы челноком. Погода была хорошая, можно сказать отличная. Утро. Солнце встаёт и потихонечку по небу шагает, а мы с Фрамом по лугам. Чувствую, начинает припекать. Я вначале рубашку снял. Положил в сумку из-под противогаза.

- Короче, снимем майки, покажем телосложение, – уточнила Элла. – Там же на реке-то женский пол стал наверно появляться.

- Да, да появляться, а показать в то время у меня было что. Накачан. Мышцы были. Короче всё это ерунда. А трава зелёная и немного высокая идти мешает. Штаны в ней путаются и цепляются. Ну, я взял и снял их. Остался в кроссовках и плавках. Попробовал штаны в сумку, засунуть, не лезут.

- Если уж показывать телосложение, то конечно полностью, – съязвила супруга. 

На что Станислав только махнул рукой.

- Иду, перекладываю штаны из руки в руку, а то порой на плечо положу. Тут надо с собакой работать, а они мешают.

- А ещё никто не мешал? – спросила Элла.

- Да брось ты свои шуточки. Ну, я их в сумку всё-таки пристроил, правда выглядывают, но думаю ладно, и так сойдёт. В общем, нагулялись мы Фрамом, натрудились, устали, думаю домой надо собираться и выбираюсь на дорогу. Хотел одеться, а штанов с рубашкой нет. Меня как прикладом от ружья по голове шарахнули. Как думаю домой в город с пересадками на автобусе ехать? Это ведь сейчас, на спор, голыми, в метро проедут. Мы же по-другому воспитаны. Помню парнишкой, на речке друзья штаны спрячут, так до ночи и купаешься. Стыдно домой в трусах идти.  В общем, я туда-сюда, говорю Фраму, ищи, а он на меня своими умными глазами смотрит и кажется, хочет мне сказать: «Ты же меня штаны искать не натаскивал».  

- И как же ты? – спросил я.

- Всё так же, помотался, а вечером билет взял и в автобус. Захожу и говорю: «Граждане-товарищи, так, мол, и так, извините, с Фрамом осечку дали и нюх совсем потеряли, да и не только нюх, но и рубашку со штанами». Посмеялись и поехали.

- Ты наверно после такой натаски всех дичью закормил? – спросил я.

- Чего там закормил. Украли у меня Фрама, – погрустнев, ответил Станислав.                

- Как украли?

- Очень просто. Элла выпустила из квартиры погулять, сама следом выходит, а его нет.                                   

 

ЧЕРНИКА

Сергей был страстный, пламенный любитель естества природы. Он дня не мог просидеть дома без вылазки на неё милую, родимую. Чем только он не увлекался. Он и рыбачил, и охотился, но особой его страстью и влечением было собирательство. Трудно было сказать, чего он не собирал. Полыхнёт весенней синевой небо, всплакнут берёзы вешней слезой-соком, он тут как тут, набирает дурманящий, пьянящий напиток. Сойдёт снеговой покров, выглянут на свет божий первые грибы сморчки, и он в лесу с корзиной. А там смотришь и пошло, и закрутилось, и завертелось. Пробился, показался на лугах и заиграл весёлой зеленью дикий лук и распустил нежные листочки дикий щавель. А тут сморишь, вспыхнули, загорелись ярко-красными огоньками и задышали сногсшибательным, неподражаемым ароматом ягоды земляники, а за ней по буграм и полянам в сочной траве стала прятаться и хорониться, знатная, крупная клубника. По берегам рек и речушек рядом с черёмухой в затенённых местах и на окраинах болот притаилась смородина, поблескивая чёрными глазками из-под сочных резных листков.  А где-то рядом укрылась и залилась румянцем от смущения красная смородина. А совсем недалеко на молодых вырубках под блестящей листвой начинает зреть медвежья ягода-малина. И так до самой глубокой осени. И ведь кругом, везде успевает Сергей. Ты только его спроси: «А ты орехов насобирал?» И можешь услышать ответ: «Нет, в этом году лещина не цвела». «А грибов?» И ты услышишь, каких, где, когда и сколько он собрал. Даже когда в наших местах неурожай Сергей может махнуть, рвануть, так сказать за сотни верст. Вот такой уж он. Но рассказать я хочу вам о чернике. О Серёжкиной чернике. 

Сергей, в общем-то, не из наших мест. Приехал учиться в училище, после окончания женился на местной девушке, да так и остался.

Во время учёбы он не показывал особо блестящих знаний. Сидел всегда за последним столом. На полученные двойки реагировал спокойно, говоря: «За год всё равно трояк будет обеспечен». Но он был добродушным и трудолюбивым. Любил друзей и учителей. Обожал подготовить доску к уроку, расставить пособия и развесить плакаты. Верхом всего для него была практика. Там Сергей мог горы свернуть. 

После окончания учёбы, он как-то быстро и живо, в своё удовольствие изучил и полюбил природу наших мест. Эту речку, эти леса, луга и поля и хорошо ориентировался, легко и без особого труда находя нужные ему места.

Встречаясь с бывшими учителями, интересовался их жизнью и с большим удовольствием рассказывал о своей, и уж всегда приглашал с собой на природу. И вот однажды он встретил свою бывшую математичку, которая когда-то нещадно ставила ему двойки, но всегда регулярно, в конце концов, выводила так нужный ему трояк. Они разговорились. Та поведала, что нужна черника. Сыну для глаз, как пояснила она. Сергей тут же подхватил разговор:

- Так я в том году столько привёз!

И он, не останавливаясь, начал рассказывать, где был, с кем был и как туда можно легко и свободно, если есть машина добраться. В общем, договорились махнуть, тем более что у мужа учителя математики Татьяны Ивановны, Георгия был автомобиль «Нива». 

И вот Сергей стал звонить и выяснять, когда можно будет поехать. Татьяна Ивановна стала наседать на супруга. А у того, как назло, у машины отказал передний ведущий мост. И он объяснял ей:

- Ну, куда мы в лес на одном заднем мосту поедем, сама подумай.

Сергей по телефону доказывал ничего страшного, что они на простом «жигулёнке» в это место ездили.

Что можно сказать женщине, да ещё математику, которая своими формулами любому ум в порядок сможет привести. И муж согласился.

Сергей, восседая на сидении рядом с водителем лихо, молодецки, весело рассказывал о прошлой поездке за черникой, пока машина легко бежала по асфальту. Но вот за последним селом, где до леса как говорится, было, рукой подать хорошая дорога закончилась, пошли колеи, а прошедшие не очень давно дожди заполнили их водой. Сергей запел другую песню:

- Да, не бойся ты, тут немного, а там лесом песок, дорога кстати, сейчас можно в поле свернуть.

- Сергей, а может это, вернёмся? – сказал Георгий, муж Татьяны Ивановны, сидевший за рулём.   

- Да ты чо, прибавь газу, – сказал бодро Сергей.

В это время машину тряхнуло, она заглохла и остановилась в колее.

- А вот этого не надо было делать, – изрёк Сергей. – Заводи и поехали. Если чо мы с Татьяной Ивановной толкнём. Как вы?

Та молчала. Потом все их попытки помочь машине были напрасны.

- Ладно, – сказал Сергей. – Пойду в село, всё будет хоккей! Смотрите, а вон и трактор. На ловца и зверь бежит, он нас мигом до леса домчит! 

В лесу машину от трактора отцепили. Дорога была влажной, плотной и песчаной. Сергей вновь защебетал:

- Да я, да мы тут… Вы смотрите, как мы с песней преодолеваем эти лужи.

И вдруг дорога стала раздваиваться. Георгий невольно притормозил, раздумывая куда повернуть.

- Давай налево, – скомандовал Сергей.

- Да там дальше лужа и по ней, похоже, давно ездили.

- Чево не ездили, мы в том году, на простеньких жигулях здесь с песней, давай говорю.

И Георгий подался и в тот же момент, можно сказать, влип и крепко. Чего они только не делали: и толкали вперёд и назад, и раскачивали взад-вперёд. И ни в какую. Какой-то сильный «магнит» удерживал машину в глубокой луже. Даже обрубок приличной жерди, применённый Сергеем, не помогал. Вдруг он закричал:

- Ой, ой, больше не могу! Нога, нога! Мышцу наверно порвал.

Он бросил вагу и выполз из лужи на сухое место. Растянулся на траве, на спине, широко раскинув руки и ноги, и тяжело дышал. 

Отдышавшись, произнёс:

- Пойду искать трактор или машину.

Встал и побрёл в известном только ему направлении.

Георгий и Татьяна провожали его молча.

Трудно описать прелести истинно русского леса, его кустарников и цветов, песчаной дороги, болота с застрявшей в нём машиной и голубого солнечного неба с белыми облаками.

Первым пришёл в себя Георгий, всё так же молча, он открыл багажник машины, вынул два пластмассовых небольших ведра и сапёрную лопатку. Они вместе начали откачивать воду из лужи. Вскоре заметили, что вода плохо убывает. Обследовав место, пришли к выводу, что в лужу втекает ручей.

- Так. Это Сизифов труд, – сделал вывод Георгий. – Давай лучше пророем канаву, чтобы воды больше из лужи вытекало.

Обливаясь потом, они прорыли солидную канаву, по которой, из лужи устремилась вода. Они взялись за вёдра. Вскоре воды в луже сильно поубавилось. Георгий завёл мотор, пробуя выехать, но нет. Подкопал под колёсами, результат тот же, песок сразу обволакивал их. Они стали собирать палки и сучки копали и старались подсунуть их под колёса. Георгий вновь и вновь пробовал выехать, но тщетно. Он сел отдохнуть, вслушиваясь в звуки леса, и посматривал на дорогу, ожидая помощи от Сергея. И вдруг он вспомнил о верёвке в багажнике. Она была длинная и прочная. Он достал её. Растянул и привязал один конец за машину, другой протянул к высокой сосне. Достал домкрат и стал прилаживать его к дереву буксировочным тросом. Накинул петлю, верёвки на подвижной элемент домкрата и начал вращать ручку. Верёвка натянулась, и на какие-то миллиметры, как показалось Георгию, сдвинула машину. Он подождал. Перевязал верёвку. Настроил домкрат и начал вращать рукоятку и тут он точно убедился, что машина сдвинулась сантиметра на два-три. Он так обрадовался, что чуть ли не запел и не заплясал около сосны. Он повторял и повторял, одну и туже, процедуру, и сантиметр за сантиметром, вытягивал увязшую в луже машину. Сколько это продолжалось, он не знал этого, но, когда задние ведущие колёса оказались на твёрдой дороге, как из-под земли вырос Сергей. Он стал вслух, удивляться:

- Нет, послушайте, это как же вы? Так она сейчас должна выехать! Садись, а мы подтолкнём!

Георгий сел, завёл и осторожно начал выезжать, а Сергей, толкая машину руками в капот, пояснял своей любимой учительнице:

- Я пол-леса оббежал ни одной машины, ни трактора! И тот, что проехал, как сквозь землю провалился!

А когда собрали вещи и вновь поехали, Георгий, слушая россказни Сергея, сказал полушутя:

- Теперь только я буду принимать решения и никто, а ты Серёга мне кажется, никаких тракторов и машин не искал. А лежал где-нибудь, рядышком в кустах свою ногу залечивал, да поглядывал, как я валандаюсь.

А чернику в этот день они всё же нашли и собрали целый стакан.

На обратном пути Сергей вслух рассуждал:

- Видимо сегодня год для черники не урожайный, а ведь, сколько в том году было…

 

 МИЛАЯ СВОЛОЧЬ

Она бежала и кричала, кричала и падала, вставала и вновь бежала, и кричала, не обращая внимания на разбитые колени, из которых сочилась кровь.

- Милый, миленький ты мой! Хороший!

На улицу села, по которой она летела сломя голову, тоже стали выбегать люди и спрашивали друг друга:

- Чо это она? Што случилось-то? А куда бежит?

- Да вроде к речке, к мосту, – сказал кто-то.

А она всё мчалась и уже не кричала, а вопила во всю мочь:

- Дорогой ты мой, любимый, душа моя, родной ты мой, свет ты мой, а-а-а-а-а-а! Драгоценный!  Сердешный мой! А-а-а-а-а-а-а!

Мужики, закуривая, спрашивали столпившихся женщин:

- О ком это она? О детях што ли?

- О каких детях! Чо не видишь? Дети вон за ней бегут.

- Чо же о муже што-ли? Так они вроде не совсем уж и ладно жили. Он её порой поколачивал как бы, и она бегала тоже, но кричала совсем другое.

- Так они вначале как голубки жили. Чо не помнишь? Любовь говорят, у них была. А потом он выпивать начал.

- Просто так пить не будешь. Наверно соли с перцем на больные места стала ему сыпать.

А по улице не умолкая, всё неслось:

- Голубок ты мой желанный, миленький! А-а-а-а-а-а! Родимый, свет очей моих! Сокол ясный! Касатик мой! Ненаглядный, родненький, милёнок мой! А-а-а-а-а-а-а!

- Смотри-ка… слова-то какие… Тут порой за всю жизнь одного такого не услышишь. Ладно, пошли, посмотрим. Может помочь, чем надо.

И мужики поспешили вслед за несчастной.

На крутом берегу у моста толпились люди.

Дежурный по переезду невесело крутил лебёдку ставя плашкоут на место, соединяя разведённый мост. Выше моста стояла самоходная баржа.

Не дожидаясь, когда процедура будет завершена, женщина всё с теми же криками, наклонив голову с заплаканным лицом, поднырнула под закрытый шлагбаум и прыгнула на плашкоут. Она сорвалась с него и чуть не оказалась в воде успев зацепиться за край. Мужчина, бросив крутить лебёдку, схватил её и помог выбраться. А та с криками: «Где он?», набросилась на него с кулаками. Подоспевшие мужики, оттащили её.

Собравшийся у моста народ обсуждал происходящее.

- Откуда? Откуда? Он с той стороны на уазике ехал. А тут баржа идёт. Мост стали разводить. А он всё прёт и прёт. Наверно думал, успеет. А может под этим делом был, а возможно чем-то расстроенный, с бабой дома чо-то не так. Ты видел, какая она у него боевая… Во.

- Ну, а дальше што?

- Што…што… С этого берега ему и кричат, и свистят, и руками машут, а ему хоть бы хны. Прёт и всё тут. Ну и нырнул вместе с уазиком. 

- А што уж никто и не помог?

- Да мужики ныряли с ребятишками… машина на дне, кабина открыта, а в ней никово…

- Теченьем чай унесло…

- Может быть…

- Смотри-ка, лодку подогнали. Опять нырять што-ли хотят? Што-то под мост рукой показывают.

- Показывают и смеются почему-то. Тут плакать надо, а они смеются. Што они только смешного нашли?

- Гляди-ка, бабу его в лодку сажают. А она у них весло вырывает и веслом машет. И чево-то кричит.

 До огромной толпы на берегу донеслось:

- Это чево же ты тут под мостом устроился? Кому концерт решил устроить?  Ах, ты сволочь, ах ты паскуда! Давай быстро в лодку! Ну, ты и подонок и мерзавец! Стервец одним словом. Это што же ты ублюдок такой перед народом меня позоришь.

Вначале, невольные зрители происходящего, а их наверно стало пол -села, молчали, а прислушавшись и поняв в чём дело стали дружно смеяться и хохотать при каждом удачном на их взгляд выражении.

- Нажрался, наверно, как свинья, скотина ты безрогая, козёл ты облезлый, – ласкала своего мужа жена.

- Давай, давай приголубь его, – неслось из толпы.

- Это она его на радостях.

- Поддай ему, штоб любил крепче.

Долго ещё ветер и вода в реке уносили слова: гад, тварь, негодяй, дрянь, подлец…

Смеясь, люди расходились, они были рады, что не смотря на всю трагедию случившегося, всё закончилось так хорошо и благополучно.

 

 АФГАНЕЦ

Герка и не знал, что его знакомого Петра, там, на родине под Москвой, прозвали Афганцем. Узнал он об этом чисто случайно. В общем тот сам невзначай проговорился, когда Георгий расспрашивал его о мужике, о Сергее с того села, где теперь жил Пётр. А этого Сергея между собой люди называли «Чехом». Сергей был, простой русский мужик. Любил побалагурить. Мог умыкнуть что-то у колхоза, но только по мелочи. А вот у односельчан боже упаси, ни-ни. Работал он трактористом, работник был не плохой, работящий. За хорошие успехи в работе выдвинули его, и поставили бригадиром тракторной бригады. Но работать долго он не смог. Порой, людям надо было, на хвосты наступать, а у него как говорят, на это дело духу не хватало. Пришлось уйти, характером оказался мягок. Ну и как всякий русский мужик, Сергей любил выпить горькую. А уж если на халяву – святое дело. Порой доходило даже до чёртиков. Забурлит в нём, заиграет пролетарская кровь. Набегут на его душу чёрные грозовые тучи, зашумит, закричит громко, сильно затрясёт он кулаками, но не со злобой, и никогда не дерётся. Сверкнёт молнией, громыхнёт громом, выплеснется словесным потоком и утихнет. Опомнившись, начнёт всех подряд обнимать и целовать. На следующий день вообще молчит, чувствует себя сильно виноватым. Жена на него и на его проделки никакого внимания не обращает. И реагирует даже очень спокойно. От этого семья живёт ладно, дружно. Есть у них и дети. Они любят отца, чем он очень, конечно, доволен. Односельчане знают Сергея, привыкли к нему и никто, никогда на него не обижается. Вот такой он «Чех».

- Так ты скажи мне, пожалуйста, почему, за какие такие заслуги его «Чехом» называют? -  спросил тогда Георгий Петра.

- Какие там заслуги, служил когда-то в советское время в Чехословакии в армии, а когда вернулся домой в село, начал частенько в разговоре говорить: «А вот у нас в Чехословакии» и односельчане стали его дружно называть «Чехом». Вот и всё, – ответил Пётр. – А меня у себя под Москвой «Афганцем» называли, – неожиданно сказал он.

- Так ты вроде не служил в Афганистане?

- Нет, конечно, а вот получилось, как говорят эдак.

- Интересно! А ты об этом ничего никогда и не говорил.

- Да чего тут говорить, ничего интересного, она ведь жизнь тебя по-всякому крутит, забудешь порой всё.

И Пётр вдруг стал рассказывать, как отучившись пошёл в армию, как и где служил, как вернулся и прибрёл дефицитную по тем временам специальность наладчика. Стал работать мастером-наладчиком тракторного и автомобильного парка и хорошо зарабатывать. Как быстро познакомился с девушкой и женился, хотя его и отговаривал муж сестры, говоря, что рановато ты свою голову в этот хомут суёшь. А вскоре родился сын. Как хороший работник он вскоре вступил в партию. Как начал немного пивко для расслабления в пивной употреблять. А там друзьям и стихи свои от души читать. А дома в это время что-то разрегулировалось. На производстве любой движок, хоть тракторный, хоть комбайновский или автомобильный мог отрегулировать, а здесь не смог, не получилось. Кто виноват? Да наверно оба. Ну и разбежались. А тут в Афганистане эта заварушка получилась. Там друзья знакомые в ней участвовали. Некоторые ордена, медали получили. Мне в голову и втемяшилось, что я не хуже их, за правое дело, тоже мог бы как говорят, кулаками помахать. И как-то взял, и зашёл в военкомат. Говорю, так, мол, и так, хочу в Афганистан. Меня начали расспрашивать как, да что, да почему. Спросили, состою ли в партии. Узнав, что – да. Сказали, моджахеды меня случись чего, в яму сажать не будут, сразу к стенке. Я у них целых полдня проторчал и никакого толка. Вышел я из военкомата и мои ноги сами меня в пивную привели. Только я на душу как говорят, кружечку пивка плеснул, заходит друг. Я ему всё выложил, рассказал, как со мной не справедливо обошлись. Мы, конечно, с ним конкретно это дело разобрали. И пришли к общему мнению и сделали вывод, что это несправедливо. К пиву мы добавили ещё немного водочки. А когда вышли из пивной и направились домой, то путь наш лежал мимо военкомата. Поравнявшись со зданием, мы, не сговариваясь, как по команде приложили правые руки к головному убору и стали чеканить строевой шаг. И надо же нас увидели работники военкомата. Кое-где даже стали распахиваться окна. Кто-то показывал на нас рукой и что-то говорил, а знакомый мне уже военный громко, видимо, чтобы мы с другом услышали весело, произнёс:

- Смотрите вот и наши Афганцы идут!

Вот так мы с товарищем и стали Афганцами, и приклеилось это к нам крепко и надолго.  

          

КАРАНДАШ

Герка шёл и радовался. Обеими не крепкими, ещё детскими руками он прижимал к себе плотный и довольно тяжёлый вилок капусты. А радовало его то, что дома будут все довольны: и отец, и мать, и старший брат. Он представлял, как мать испечёт в русской печи на большом железном противне вкусный пирог, а на сковороде поджарит пирожки.

- Здесь на всё хватит, – говорил он сам себе. – Ещё и на щи останется.

Вдруг крепкие, сильные пальцы схватили его за левое ухо и довольно больно сжали его.

-А-а-й… Невольно вскрикнул он и чуть не выронил вилок.

- Так… Говори, где капусту стащил? – услышал он грубый мужской голос, а когда, изловчившись повернул голову и скосил глаза, готовые брызнуть слезами, то увидел милиционера, которым его раньше пугали. А ещё он вспомнил, что его называли «Швондером».

Немного оправившись, Герка жалобно завопил:

- Ничего я не стащил… мне дали!

- За что это тебе дали, и кто? – спросил «Швондер», ослабив хватку, но, не отпуская Геркиного уха.

- Кто, кто… дяденька… вон там… они капусту в склад разгружали… им писать нечем было. Они увидели меня и спрашивают: «У тебя случайно карандаша нет?» А у меня он был. Вот я им и дал. А потом они мне и карандаш вернули, и капусту дали. Я капусту не брал, а они говорят: «Нет, бери, ты нас выручил, бери». Если не веришь, пошли сам спросишь.

- Ладно… ты, где живёшь? – спросил «Швондер». 

 Получив ответ, он оставил Герку и его ухо в покое. И зашагал дальше с чувством выполненного долга, двигая начищенными до зеркального блеска хромовыми сапогами. А в это время вокруг них уже собрались два-три человека и среди них Геркин друг, Лёшка. Его часто,  называли Лёнька «Сивый», за его белую шевелюру, отливавшую местами золотым блеском. Тот, выбрав момент, спросил Герку:

- А чо это он тебя?

- На, вот, лучше, держи, – и Герка протянул Лёшке вилок.

- Зачем он мне? – не понял тот.

- Держи, говорю, а я рубашку расстегну.

И отдав  капусту, расстегнул пуговицы.

- Теперь давай, – и, взяв вилок, прижал к голому телу. – А сейчас застёгивай, да смотри пуговицы не оторви.

Таким образом, Герка решил спрятать кочан капусты от лишних глаз, чтобы какой-нибудь другой «Швондер» не накрутил ему ещё и правое ухо. 

- Бежим, – сказал он другу, придерживая руками выглядывающий из-под рубахи вилок, а сам стал рассказывать о том, что с ним случилось.

У Геркиного дома они расстались. Отдышавшись, Герка вошёл в дом. Навстречу ему попалась мать, выходя во двор, она спросила:

- Что это ты там прячешь? Чего несёшь, я же тебе говорила, нигде ничего не бери.

- Ну, вот и дома тоже «Швондер», – подумал Герка. – Здесь тоже схлопотать можно.

В задней комнате он увидел отца, который сидел за столом и заканчивал обед. Он не спеша, пил чай, который очень любил. Старший брат с книгой уже примостился на кровати. Они увидели Герку и конечно уж точно слышали слова матери. Брат, посмотрев на Герку, сказал:

- Правильно делаешь брательник, всё что можно, в дом неси. Это только дураки и алкаши из дома несут.

- Да постой ты! – перебил брата отец. – Что у тебя там. Ты где это её прихватил? А зачем прячешь? – спросил отец удивлённо.

Герке пришлось, рассказать всё как было.

В конце рассказа брат добавил:

- Ну, братан, ухо у тебя красным маком расцвело!

С улицы в дом вошла мать, и, увидев кочан капусты, продолжила:

-  И откуда ты её мой милый притащил?

- Всё мать нормально, всё мы выяснили. А я ему ещё хочу сказать, как карандашом и ручкой можно деньги зарабатывать. Это ты вот только одолжил карандаш и получил за это подарок, награду так сказать. Правда, не ахти какую, но получил ведь.

И отец закатил братьям целую лекцию, что можно сотворить с помощью карандаша и ручки. И сколько и как для этого нужно учиться. Потом спохватился и убежал на работу.

    Старший брат весело посмотрел на Герку и произнёс:

- Ты вот что, бери у матери деньги, тебе за капусту причитается и быстренько в магазин.

- Это зачем? – не понял Герка.

- Зачем. Ты вот посчитай, если у тебя будет пять карандашей. Сколько капусты можно заработать?

- Сам иди и покупай, и учись лучше. Может, умным станешь. Троешник, – немного обидевшись, изрёк Герка и пошёл мыть руки.

- Ты за меня брательник не волнуйся… я и так умным буду, – сказал брат, кладя книгу по голову, и отвернулся к стене.  

 

 

В.Еремин

*

*

*

 

JENNEY

Gerka recognized her immediately when they met for the first time, many years after school graduation. Although, of course, she has changed. But where can you put these eyes, a lively and quick look. Slightly muffled voice and gesticulation during a conversation. They once went to the first class of this famous “red” school in the village together, opened back in tsarist times, and recently she houses a museum. The lessons were held in the most spacious bright classroom. Jenney sat at the second desk of the third row, with an old large Dutch oven on the opposite side. The classroom contained old desks with hinged lids near the drawers, which sometimes treacherously made a loud sound at the wrong moment. The desks had inkwells indentations for non-spillers and fountain pens with an eleventh number feather. Jenney, like her classmates, did not stand out in any way. She lived near the school, one might say very close, and sometimes at during the long break she could run home, which many envied her. Once we saw her with her father, he built an impression on us, and especially on the guys. I remember back then someone told Jenney:

- He looks like Budyonny.

Another immediately argued:

- Not. On Selleck.

- Mom at home calls him Selleck for his mustache, Jenney ingenuously clarified.

But the most memorable incident with Jenney was different and he, of course, noticed it later that time. And now she speaks quickly, trying to give some grace to the words, after all, she lives in Moscow now. Rotated – as she claimed – in her in theatrical circles, grieved the early loss of her husband, and her daughter who had somehow grew up quickly, is now rushing abroad towards the unknown. Suddenly somehow she switched to a simple and native, more familiar language. And suddenly said:

- I read a story in the local newspaper. What's yours?

“Probably mine,” he replied, a little embarrassed.

So how did they write their last name? Instead of the letter U “ё”, they printed the letter E, she was slightly indignant.

Silently and carefully he looked at her.

She intercepted and read his glance. Changing the subject, quickly asked:

- Do you remember Filka?

He raised his eyebrows slightly in surprise. Although he understood everything perfectly.

- Well, Vovka, Vovka. He the same classmate who lived over there, on that street, in Valkovka, - and she showed her hand. “I think he was also your friend.”

- Oh, well, yes ... I immediately said, you also said so. He is now a doctor, professor, and head of the department.

- Yes, I have half of Moscow professors’ acquaintances. Too bad the pics are not with me. I'll grab them for the next time we meet and I'll show them to you, and you better tell me how to find him, people say he's here. I spoke to Vera, we needed to meet. She has a car at work, they will take her to nature. Let's sit for couple of shots, drink, talk, and remember our school years. What do you think? Will your wife allow it?

- Of course I do not mind, neither do my folks. I think they’ll understand.

- Well, that's great, and you should definitely catchup with Vladimir Viktorovich. He’s speaking to himself.

“I can’t tell you anything, since we haven’t met yet,” he said, although he heard that Vovka had something like that, and he completely hit science. I traveled a lot around the country, well, here is the result.

- Okay. Do you have a phone? Good! Listen, maybe now we can run to him, and warn him.

- No. I can’t. Work. Maybe you feel lonely, let me tell you where he lives.

And he explained as much as possible.

Soon Gerka got a call. In the receiver he heard the voice of Vera, and against her background, so to speak in the background, Evgenia's chirping.

- So. Now a car will pick you up, don't take anything, we have everything, and then for Volodya.

And here they are in the car. Vladimir has a place of honor next to the driver’s seat. Under the converted heat from burning gas of the UAZ engine and the shaking lights above the bumps on the road, the words were a little uneven. They exchanged separate cheerful, insignificant phrases and laughed loudly, uncontrollably. This clarified that everyone was happy with this meeting.

The area where they were born, by the God’s will, grace and mercy, was magnificent. And when the car hit the road, went up the street and drove towards the forest, everyone involuntarily turned their heads to the right. There, behind the glass, was a real beauty and they fell silent at once. Their eyes glided over the waves of the forest on the hillocks. Here it is Strelka, Kubyshka, and there is the legend of the village of Nikolskaya Gora. Behind it is the bank of the river, further up to the sky there is a forest and fields. And here, very close by, under the mounds, the houses of the old native village are hiding in the greenery, and all this under a bottomless blue sky with white air clouds frozen in it. My God! What a gift for a short life moment they were given.

In the meantime, the car broke the silence of the forest and zigzag along the tape of the road going downhill, and parted the greenery of the bushes and trees without any previous warning.

   They again vied with each other, began to clamor. Separate words reached Gerka. Beauty, miracle, wonder, unseen, beauty, charm, splendor!

And so to the very place, to the clearing on the lake. The place where they settled down was called "Crosses". It was the old river. Having unloaded the supplies, they sat down on a colored blanket, so in harmony with the flowers growing in the clearing. For some time they silently inhaled the pure intoxicating air, looking around the surrounding beauty.

And then, after drinking a glass, they broke through.

- Do you remember? Remember? And memories began to sound over the clearing like a many-voiced beautiful song, throwing them back to such a distant childhood and youth. At once there were no professors, no bosses. They became students again. Gerka looked at his friends and thought with joy: “What a good, glorious thing this is, a peculiar school memory!”

Suddenly, some kind of deck appeared in Jenney's hands. At first it seemed to Gerka that these were maps, but looking closer, he realized that these were photographs.

- Where did she get the pictures from? - A question appeared in his head. She didn't seem to be interested in photography at school. Interesting!

“Here we are with Gorbachev,” Jenney said, passing the photo to the slightly surprised Vladimir. - And here with Raikin, and here with Pugacheva, and in this photo ... Yevgenia spoke with a meaningful look.

“Don’t be surprised, Jenney is working in the administration of the Raikin Theater, so she took a picture, taking advantage of the moments, and now she is boasting,” Vera made some clarity.

Everyone silently, with some interest and distrust, examined and passed the photographs to each other.

Then someone said:

- Of course, all this is wonderful, but they have their own lives, and we have our own. You, Evgenia, it’s better for us from your school life, give something that knocks you off your feet.

- I have something like that, but you yourself know, just keep quiet for some reason. Don't you remember how, in elementary school, I let a stream from under the desk all the way to the Dutch girl. I remember, I raised my hand, raised it, asked for leave, asked for leave, but they didn’t let me out of the class. Well, that's the result and opsisidila.

Gerka looked at Jenney with approval and thought:

- It's great she fell from heaven to the sinful earth! It is rightly said that we all come from childhood and all once ran without pants. And then who's lucky. To whom what fate fell the villainю What Mother Nature breathed into you. Well, of course, a lot depended on it.

- I did not expect such revelations from you Eugene, - said Vladimir.

- What's wrong here? Gerka even write, I do not mind. How are you George?

“We need to think about it,” George answered cautiously.

- What is there to think. We need to pour and drink for our school friends and our friendship,” Vera suggested.

More years passed. George met Vera. They again began to remember friends.

- How is our Evgenia? - he asked.

So she just arrived. You know, her brother died, and she came to sell the house. I persuaded her not to, repair it, you will come to your homeland for the summer. She said okay, I’ll think about it, but she took it and sold it, you see, she needs to go abroad to her daughter. And she has her, how many countries has she changed? Meet a man on the Internet and to him. This is how it roams. I somehow call her here and say: “Hello Jenney! How is it going? How are you?" And she told me: “Yes, yes! I'm Jenny! I'm Jenny! I am listening to you! I'm listening to!". Well, I said a few words to her in Russian, and she hung up. I thought maybe they were calling her from abroad. Jenny.

 

FARMER

Gerka was found in the class of the basics of computer science and computer technology. He taught this new subject unknown to anyone at that time in the village, in the school. I had to explain on my fingers, with chalk at the blackboard. Thanks to the director, he got hold of a dozen programmable calculators somewhere. What no, but computer technology.

- Go you someone to phone demands, - having glanced in a class, the teacher on duty has told.

Going into the teacher's room, Gerka picked up the telephone receiver lying on the table.

- Yes, - he said and heard the familiar voice of a friend with whom he worked not so long ago in the department of agriculture.

- Hey, do you have time? Run, we need to talk.

- What do you have there? Speak.

- No, I can't over the phone. I'll introduce you to a friend here, he's from the region. There is a conversation.

- Okay. I have a window between lessons, I'll come.

*

And here they are in the office. The new interlocutor is young, handsome. Feels smart and energetic. The former Komsomol grip is visible.

- Guys, I'll tell you a secret, changes are coming.

- Another restructuring? Gerka couldn't resist. So I'm fed up with her.

- Look deeper. The changes will be big. And you need to do everything quickly and on time. Soon you can rent the land. If one, then five hectares, ten together. Buy equipment. I love it and as much as possible.

- For what? - Herka could not stand it again.

- Will issue an interest-free loan. And money and prices will change. Things will not go well, sell everything, pay off and yourself more, there will be left. And who knows, a loan can be forgiven.

*

Gerka thought for a moment and then asked:

How about collective farms? Will they stay?

- As for the collective farms, I can’t say anything yet.

Gerka was silent, and various thoughts danced in his head. Well, he couldn't jump right into it like that. Here it is necessary to have a special character.

- And what will the farm be called?

- Farming, and you are farmers.

Gerka again went into his thoughts. He could not imagine himself a farmer - the owner of agricultural production.

- And what will it all lead to? he thought. Will people be better or worse, he did not know, and could not know.

- It's hard to write an algorithm for solving this problem right away, - he said, getting up from his chair. - Thanks for the information. I'll try to draw up a program of action ... Sorry, but I have a lesson. And I thought to myself:

- Up there, someone has already compiled an algorithm and a program for us, but who will perform it and how, this is another question.

 

FRAM OR HOW STANISLAV LOST PANTS

We met with him after he once saw me with a dog that I led on a leash. This time Stanislav asked me:

- Was that your dog? And what breed, I did not understand?

To which I jokingly replied:

- Doggy. Judge for yourself if the mother is a spaniel and the father is the butler. What breed will she be? And we both laughed.

- Are you a hunter? How so?

What kind of hunter am I now? The name is one. You understand your age, so I’ll go out sometimes, I’ll walk with a gun. In general, take the soul away, calm down. And he brought this to his grandson, the case turned up, otherwise he reed for two years: “Grandfather, let's get a dog.”

Stanislav was an old, avid hunter and fisherman. He lived not far from Moscow and traveled a lot in search of good hunting and fishing. Fate, or rather his wife, brought him to our region. She was from our area. She left her parental home here, in which they regularly ran into. From early spring to late autumn they lived in it. We dug in the garden and very often went out into nature. My wife had a great passion for fishing, and she often went hunting with him, as Stanislav said in her youth. No, she didn't hunt, of course, but still. They used to take dogs too. And Stanislav sometimes loved to talk about hunting and his adventures. And this time he immediately picked up the topic of dogs.

- Do you know what kind of dog I had? English ponter. Male. And what color. Himself white and on it light brown large spots. You will fall in love. Well, and the pedigree in general, parents are champions of the Moscow region. Can you imagine? Exterior - take a look. Upper flair for twenty meters.

At this time, Stanislav's wife Ella came up to us, listened and, realizing what was happening, joined our conversation:

- Yes, he was handsome, handsome and so smart, kind and obedient.

- And his nickname was Fram, - said Stanislav and looked at me.

Of course, I did not understand and asked again:

- What is it? In what language?

- This is in Swedish, translated into ours, it means “Forward,” Stanislav answered.

- What Swedish? Ella said. - Fram. It's in Norwegian.

A small dispute flared up, which did not lead to anything, and in order to stop it, I asked Stanislav:

- Well, how are you with him, with Fram?

- How, how to participate in the shows.

I told him not to, but he didn't listen to me.

- After these shows and demonstrations, many hunters asked me to sell it. Yes, could I. I put so much work into it. Trained, coached. Every God's day off to the meadows, to the fields there, by the Moscow River.

“Yeah, he got too much attention,” Ella remarked with little resentment. - You better tell me about the pants.

- What other pants? - Stanislav said, flashing his eyes at Ella, and asked me. – Do you know how punter is translated? Not? Arrow.

- Why? I was surprised.

- Have you seen how a punter works on a hunt? When, smelling a bird, he stands in a stance, he stretches himself from the tip of his nose to the tip of his tail and aims, in general, he turns into an arrow, - Stanislav said with inspiration.

- No, you still tell me about the pants, - Ella said again.

- You, that stuck to me with your pants, - Stanislav could not stand it.

“Not with mine, but with yours,” she clarified.

- I'll tell you, I'll tell you. So what? You understand, I once went with Fram across the Moscow River, to the glades to train him. In general, to learn to walk in search of a bird by shuttle. The weather was good, one might say excellent. Morning. The sun rises and slowly walks across the sky, and Fram and I through the meadows. I feel like it's starting to get hot. I took off my shirt first. I put it in my gas mask bag.

- In short, we'll take off our shirts, show the physique, - Ella clarified. - There, on the river, the female sex probably began to appear.

- Yes, yes, to appear, but at that time I had something to show. Pumped up. There were muscles. In short, it's all nonsense. And the grass is green and a little high to go hinders. Pants in it are confused and clinging. Well, I took and took them off. Left in sneakers and swimming trunks. I tried my pants in a bag, shove them, they don’t climb.

“If we show the physique, then of course completely,” the wife quipped.

To which Stanislav just waved his hand.

- I go, I shift my pants from hand to hand, otherwise sometimes I’ll put it on my shoulder. Here it is necessary to work with the dog, but they interfere.

- And yet no one interfered? Ella asked.

- Stop your jokes. Well, I still put them in my bag, though they look out, but I think it’s okay, and so it will do. In general, we worked up Fram, worked hard, got tired, I think I need to get ready for home and get out on the road. I wanted to get dressed, but there were no pants with a shirt. They hit me in the head like the butt of a gun. How do I think to go home to the city with transfers by bus? It's now, on a bet, naked, they will pass in the subway. We are brought up differently. I remember as a kid, on the river, friends will hide their pants, so you swim until night. It's embarrassing to go home in shorts. In general, I go back and forth, I say to Fram, look, and he looks at me with his intelligent eyes and seems to want to tell me: “You didn’t drag me to look for my pants.”

- And how are you? I asked.

- All the same, I wandered around, and in the evening I took a ticket on the bus. I go in and say: “Citizens-comrades, so, they say, and so, sorry, they misfired with Fram and completely lost their scent, and not only their scent, but also their shirt and pants.” We laughed and went.

- You must have fed all the game after such a nataska? I asked.

- What did you feed there? They stole Fram from me, - Stanislav answered sadly.

- How was it stolen?

- Very simple. Ella let her out of the apartment for a walk, she goes out after him, but he is not there.

 

BLUEBERRY

Sergei was a passionate, fiery lover of nature. He could not sit at home for a day without a sortie for her dear, dear. Whatever he was not interested in. He fished and hunted, but his special passion and attraction was gathering. It was hard to tell what he didn't collect. The spring blue sky will blaze, the birches will cry with spring tear-juice, he is right there, picking up an intoxicating, intoxicating drink. The snow cover will come down, the first morel mushrooms will look out into the light of day, and he is in the forest with a basket. And there you look and it went, and it spun, and it spun. A wild onion broke through, appeared in the meadows and played with cheerful greenery and wild sorrel spread tender leaves. And then you look, they flared up, lit up with bright red lights and breathed in the stunning, inimitable aroma of strawberries, and behind it, along the mounds and glades in the lush grass, a noble, large strawberry began to hide and bury. Along the banks of rivers and rivulets, next to the bird cherry, in shady places and on the outskirts of the marshes, currants lurk, gleaming with black eyes from under juicy carved leaves. And somewhere nearby, red currants hid and blushed with embarrassment. And not far away, in young clearings, under the brilliant foliage, a bearberry-raspberry begins to ripen. And so on until late autumn. And after all around, Sergey is in time everywhere. You just ask him: “Did you pick up nuts?” And you can hear the answer: "No, this year the hazel did not bloom." "And the mushrooms?" And you will hear what, where, when and how much he collected. Even when there is a crop failure in our area, Sergey can wave, rush, so to speak, for hundreds of miles. That's how he is. But I want to tell you about blueberries. About Seryozhkina blueberry.

Sergey, in general, is not one of our places. He came to study at the school, after graduation he married a local girl, and he stayed that way.

During his studies, he did not show particularly brilliant knowledge. I always sat at the last table. He reacted calmly to the received deuces, saying: "A threesome will be provided for the year anyway." But he was kind and hardworking. Loved friends and teachers. He loved to prepare the blackboard for the lesson, arrange manuals and hang up posters. The top of everything for him was practice. There Sergei could move mountains.

After graduation, he somehow quickly and vividly, at his own pleasure, studied and fell in love with the nature of our places. This river, these forests, meadows and fields, and was well oriented, easily and without much difficulty finding the places he needed.

Meeting with former teachers, he was interested in their life and spoke with great pleasure about his own, and he always invited me to nature with him. And then one day he met his former mathematician, who once mercilessly gave him deuces, but always regularly, in the end, brought out the triple he needed so much. They started talking. She said that blueberries are needed. Son for the eyes, as she explained. Sergey immediately picked up the conversation:

- So I brought so much that year!

And he, without stopping, began to tell where he was, with whom he was and how you can easily and freely get there if you have a car. In general, we agreed to give up, especially since the husband of the mathematics teacher Tatyana Ivanovna, Georgy, had a Niva car.

And so Sergei began to call and find out when it would be possible to go. Tatyana Ivanovna began to press on her husband. And in addition, as luck would have it, the front drive axle failed at the car. And he explained to her:

- Well, where are we going to the forest on one rear bridge, think for yourself.

Sergey on the phone proved that it was okay that they went to this place in a simple Zhiguli car.

What can you say to a woman, and even a mathematician, who with her formulas can put any mind in order. And the husband agreed.

Sergei, sitting in the seat next to the driver, famously, valiantly, cheerfully talked about the last trip for blueberries, while the car ran easily along the asphalt. But behind the last village, where, as they say, it was within easy reach of the forest, the good road ended, ruts started, and the rains that had passed not very long ago filled them with water. Sergey sang another song:

- Yes, do not be afraid, there is not much here, and there is sand in the forest, by the way, now you can turn into the field.

- Sergei, maybe we'll be back? - said Georgy, Tatyana Ivanovna's husband, who was driving.

- Yes you cho, add gas, - Sergey has cheerfully told.

At this time, the car shook, it stalled and stopped in a rut.

“But this should not have been done,” Sergey said. - Start up and let's go. If we push with Tatyana Ivanovna. How are you?

She was silent. Then all their attempts to help the car were in vain.

- Okay, - said Sergei. - I'll go to the village, everything will be hockey! Look, there is a tractor. And the beast runs to the catcher, he will instantly drive us to the forest!

In the forest, the car was unhooked from the tractor. The road was wet, dense and sandy. Sergey chirped again:

- Yes, I am, yes we are here ... You see how we overcome these puddles with a song.

And suddenly the road began to fork. George involuntarily slowed down, wondering where to turn.

- Come on to the left, - commanded Sergei.

- Yes, there is a puddle further on and it seems that they have traveled for a long time.

- Why didn’t we go that year, on simple Zhiguli here with a song, let’s say.

And George leaned in and at the same moment, one might say, got stuck and hard. What they just didn’t do: they pushed back and forth, and swung back and forth. And in no way. Some kind of strong "magnet" kept the car in a deep puddle. Even a stump of a decent pole, used by Sergei, did not help. Suddenly he shouted:

- Oh, oh, I can't take it anymore! Leg, leg! Probably tore a muscle.

He dropped the wagon and crawled out of the puddle to a dry place. He stretched out on the grass, on his back, spreading his arms and legs wide, and breathing heavily.

Taking a deep breath, he said:

- I'll go look for a tractor or a car.

He got up and wandered in a direction known only to him.

George and Tatyana saw him off in silence.

It is difficult to describe the charms of a truly Russian forest, its bushes and flowers, a sandy road, a swamp with a car stuck in it, and a blue sunny sky with white clouds.

George was the first to come to his senses, still silently, he opened the trunk of the car, took out two small plastic buckets and a sapper shovel. Together they began to pump water out of the puddle. We soon noticed that the water was not draining well. After examining the place, they came to the conclusion that a stream flows into the puddle.

- So. This is the work of Sisyphus, George concluded. - Let's better dig a ditch so that more water flows out of the puddle.

Drenched in sweat, they dug a solid ditch, through which water rushed from a puddle. They took up the buckets. Soon the water in the puddle was greatly reduced. George started the engine, trying to get out, but no. I dug under the wheels, the result is the same, the sand immediately enveloped them. They began to collect sticks and dug bitches and tried to slip them under the wheels. George again and again tried to leave, but in vain. He sat down to rest, listening to the sounds of the forest, and looked at the road, waiting for help from Sergei. And suddenly he remembered the rope in the trunk. She was long and strong. He got her. Stretched and tied one end behind the car, stretched the other to a tall pine tree. He took out a jack and began to fit it to the tree with a tow rope. I threw a loop, ropes on the movable element of the jack and began to rotate the handle. The rope stretched, and for some millimeters, as it seemed to Georgy, it moved the car. He waited. Tied up the rope. He set up the jack and began to rotate the handle, and then he was sure that the car had moved two or three centimeters. He was so delighted that he almost sang and danced near the pine tree. He repeated and repeated, one and the same, the procedure, and centimeter by centimeter, pulled the car stuck in a puddle. How long this went on, he did not know this, but when the rear driving wheels were on a hard road, how Sergey grew out of the ground. He began to wonder aloud:

- No, listen, how are you? So she has to leave now! Sit down and we'll push!

Georgy sat down, started it and carefully began to drive away, and Sergey, pushing the car with his hands into the hood, explained to his beloved teacher:

- I ran half the forest over not a single car, not a tractor! And the one that passed, as if it fell through the ground!

And when we packed our things and set off again, Georgy, listening to Sergei's stories, said half in jest:

- Now only I will make decisions and no one, but you, Seryoga, it seems to me, was not looking for any tractors and cars. And I was lying somewhere, next to me in the bushes, healing my leg, and looking at how I was wallowing.

But they still found blueberries that day and collected a whole glass.

On the way back, Sergei talked aloud:

- Apparently today is not a fruitful year for blueberries, but how much was that year ...

 

CUTE SCART

She ran and screamed, screamed and fell, got up and ran again, and screamed, not paying attention to her broken knees, from which blood oozed.

- My dear, my dear! Good!

On the street of the village, along which she flew headlong, people also began to run out and asked each other:

- What is she? What's happened? Where is he running?

- Yes, like to the river, to the bridge, - someone said.

And she rushed on and no longer screamed, but yelled at the top of her lungs:

- You are my dear, beloved, my soul, you are my dear, you are my light, ah-ah-ah-ah-ah-ah! Precious! My heart! Ah-ah-ah-ah-ah!

The men, smoking, asked the crowded women:

- Who is she talking about? What about children?

- About what children! What do you not see? The children run after her.

- What about the husband something? So they didn't seem to be doing very well. He sometimes beat her, as it were, and she ran too, but screamed something completely different.

- So they first lived like doves. What don't you remember? They say they had love. And then he started drinking.

- Just don't drink. Probably began to pour salt and pepper on sore spots.

And along the street without stopping, everything rushed:

- Dove you are my desired, dear! Ah-ah-ah-ah! Darling, the light of my eyes! Falcon clear! My kasatik! Beloved, dear, my dear! Ah-ah-ah-ah-ah!

- Look ... what words ... Here sometimes in your whole life you will not hear one such. Okay, let's go and see. Can help as needed.

And the men hurried after the unfortunate woman.

People crowded on the steep bank near the bridge.

The duty officer on the crossing was sadly turning the winch, putting the pontoons in place, connecting the drawn bridge. Above the bridge was a self-propelled barge.

Without waiting for the procedure to be completed, the woman still with the same screams, bowing her head with a tear-stained face, ducked under the closed barrier and jumped onto the plow. She fell off him and almost ended up in the water, having managed to catch on the edge. The man, leaving the winch to turn, grabbed her and helped her out. And she, shouting: “Where is he?”, attacked him with her fists. The men came to the rescue and dragged her away.

The people gathered at the bridge discussed what was happening.

- Where? Where? He was driving from the other side in a UAZ. And here comes the barge. The bridge began to be raised. And he goes on and on. He probably thought he would. Or maybe he was under this case, or maybe he was upset with something, something was wrong with the woman at home. You saw how he has a fighting ... In.

- Well, what's next?

- What ... what ... From this shore they shout to him, and whistle, and wave their hands, but at least henna to him. Pret and that's it. Well, I dived along with the UAZ.

Why didn't anyone help?

- Yes, the men dived with the kids ... the car is at the bottom, the cockpit is open, and there is nothing in it ...

- Tea was carried away by the current ...

- May be…

- Look, the boat has been brought up. Do they want to dive again? They show something under the bridge.

- Show and laugh for some reason. Here you have to cry, but they laugh. What did they find funny?

- Look, they put his woman in a boat. And she pulls the oar from them and waves the oar. And something is screaming.

 A huge crowd on the shore heard:

- What are you doing here under the bridge? To whom did you decide to arrange a concert? Oh, you bastard, oh you bastard! Let's get on the boat! Well, you are both a bastard and a scoundrel! Scoundrel in one word. It's that you are such a bastard in front of the people to disgrace me.

At first, the involuntary spectators of what was happening, and they probably became half a village, were silent, and after listening and realizing what was happening, they began to laugh and laugh in unison at every expression that they thought was successful.

- Probably got drunk, like a pig, you are a hornless cattle, you are a shabby goat, - the wife caressed her husband.

- Come on, let's take a sip of it, - rushed from the crowd.

- She is his joy.

- Give it to him, shtob loved more strongly.

For a long time the wind and water in the river carried away the words: reptile, creature, scoundrel, rubbish, scoundrel ...

Laughing, people dispersed, they were glad that despite all the tragedy of what happened, everything ended so well and safely.

 

AFGHAN

Gerka did not even know that his friend Peter, there, in his homeland near Moscow, was nicknamed the Afghan. He found out about it purely by accident. In general, he casually let it slip when Georgy asked him about the peasant, about Sergei from the village where Peter now lived. And this Sergei among themselves people called "Czech". Sergei was a simple Russian peasant. Loved to tease. He could snatch something from the collective farm, but only on trifles. But the fellow villagers, God forbid, no, no. He worked as a tractor driver, the worker was not bad, hardworking. For good progress in his work, he was nominated and appointed foreman of the tractor brigade. But he could not work for a long time. Sometimes, people had to step on their tails, and as they say, he didn’t have the spirit for this business. I had to leave, the character turned out to be soft. Well, like any Russian peasant, Sergei liked to drink bitter. And if for free - a holy cause. Sometimes it even went to hell. Boil in it, proletarian blood will play. Black thunderclouds will run over his soul, make a noise, scream loudly, he will shake his fists strongly, but not with malice, and he never fights. It will flash with lightning, rumble with thunder, splash out with a verbal stream and subside. Coming to his senses, he will start hugging and kissing everyone in a row. The next day, he is generally silent, feeling very guilty. His wife does not pay any attention to him and his tricks. And he reacts very calmly. From this, the family lives well, amicably. They also have children. They love their father, which, of course, he is very pleased with. Fellow villagers know Sergei, got used to him and no one ever takes offense at him. Here is such a "Czech".

- So you tell me, please, why, for what such merits is he called "Czech"? - then asked George Peter.

- What are the merits, once served in the Soviet era in Czechoslovakia in the army, and when he returned home to the village, he often began to say in a conversation: “But here we are in Czechoslovakia” and fellow villagers began to call him “Czech”. That's all," said Peter. - And they called me "Afghan" near Moscow, - he said unexpectedly.

- So you didn't serve in Afghanistan?

- No, of course, but it turned out, as they say.

- Interesting! And you never said anything about it.

- But what can I say, nothing interesting, because life twists you in every way, sometimes you forget everything.

And Peter suddenly began to tell how, after studying, he went into the army, how and where he served, how he returned and acquired the specialty of an adjuster, which was scarce at that time. He began to work as a foreman of the tractor and car fleet and earn good money. How quickly he met a girl and got married, although his sister’s husband tried to dissuade him, saying that it’s too early for you to stick your head into this collar. And soon a son was born. As a good worker, he soon joined the party. As I started to drink a little beer to relax in the beer house. And there friends and read their poems from the heart. And at home at this time, something deregulated. In production, any engine, even a tractor, even a combine or automobile engine, could be adjusted, but here it couldn’t, it didn’t work out. Who is guilty? Yes, probably both. Well, they fled. And here in Afghanistan this mess turned out. There friends familiar in it participated. Some orders, medals received. It crossed my mind that I was no worse than them, for a just cause, I could also, as they say, wave my fists. And somehow he took it, and went to the military registration and enlistment office. I say so, they say, and so, I want to go to Afghanistan. They began to ask me how, what, and why. They asked if I belonged to the party. Knowing that yes. They said that if something happens, the Mujahideen will not put me in a pit, immediately against the wall. I stuck with them for half a day and no sense. I left the recruiting office and my legs themselves led me to the pub. Only I, as they say, splashed a mug of beer on my soul, a friend comes in. I laid everything out to him, told him how I had not been treated fairly. We, of course, dealt with this particular case with him. And they came to a common opinion and concluded that it was unfair. We added a little more vodka to the beer. And when we left the pub and headed home, our path lay past the military registration and enlistment office. Having come up with the building, we, without saying a word, as if on command, put our right hands to the headdress and began to mint a drill step. And we must have seen the workers of the military registration and enlistment office. In some places, even the windows began to swing open. Someone pointed at us with his hand and said something, and a military man I already knew loudly, apparently so that my friend and I could hear cheerfully, said:

- Look, our Afghans are coming!

That's how my friend and I became Afghans, and it stuck to us firmly and for a long time.

 

PENCIL

Gerka walked and rejoiced. With both not strong, still childish hands, he pressed a dense and rather heavy fork of cabbage to himself. And he was pleased that everyone at home would be happy: father, mother, and elder brother. He imagined how his mother would bake a delicious pie in a Russian oven on a large iron pan, and fry pies in a frying pan.

“There’s enough for everything,” he said to himself. - There will still be leftovers.

Suddenly, strong, strong fingers grabbed his left ear and squeezed it quite painfully.

-Ahhh... He involuntarily cried out and almost dropped the fork.

- So ... Tell me, where did you steal the cabbage? - he heard a rough male voice, and when, having contrived, he turned his head and squinted his eyes, ready to splash with tears, he saw the policeman with whom he had been frightened before. He also remembered that he was called "Shvonder".

Having recovered a little, Gerka yelled plaintively:

- I did not steal anything ... they gave me!

- Why did they give it to you, and by whom? - Asked "Shvonder", loosening his grip, but not letting go of Gerka's ear.

- Who, who ... uncle ... over there ... they were unloading cabbage into the warehouse ... they had nothing to write with. They saw me and asked: “Do you happen to have a pencil?” And I had it. That's what I gave them. And then they gave me back the pencil and the cabbage. I didn’t take cabbage, but they say: “No, take it, you helped us out, take it.” If you don't believe me, go ask yourself.

- Okay... where do you live? - asked "Shvonder".

 Having received the answer, he left Gerka and his ear alone. And he walked on with a sense of accomplishment, moving his polished chrome boots to a mirror shine. And at this time, two or three people had already gathered around them, and among them Gerkin's friend, Lyoshka. He was often called Lyonka "Grey", for his white hair, shimmering in places with a golden sheen. He, choosing the moment, asked Gerka:

- And why is he you?

- On, here, better, hold it, - and Gerka handed Lyoshka a fork.

- Why is he me? - he did not understand.

- Hold, I say, and I'll unbutton my shirt.

And giving the cabbage, he unbuttoned the buttons.

- Now come on, - and, taking the fork, pressed it to the naked body. - Now fasten it, but don't tear off the buttons.

Thus, Gerka decided to hide the head of cabbage from prying eyes, so that some other "Shvonder" would not wind up his right ear as well.

“Let’s run,” he said to his friend, holding the forks peeking out from under his shirt with his hands, and he himself began to talk about what had happened to him.

At Gerka's house they parted. Catching his breath, Gerka entered the house. His mother came across him, going out into the yard, she asked:

- What are you hiding there? What are you talking about, I told you, don't take anything anywhere.

- Well, here are the Shvonders at home, too, thought Gerka. - Here, too, you can get a job.

In the back room, he saw his father sitting at the table finishing his meal. He slowly drank tea, which he loved very much. The older brother with a book has already perched on the bed. They saw Gerka and of course they certainly heard the words of their mother. The brother, looking at Herka, said:

- You are doing the right thing, brother, bring everything you can into the house. These are only fools and drunks from home.

- Wait, you! Father interrupted his brother. - What you have there. Where did you get her? Why are you hiding? asked the father in surprise.

Gerka had to tell everything as it was.

At the end of the story, the brother added:

- Well, bro, your ear has blossomed like a red poppy!

Mother entered the house from the street, and, seeing a head of cabbage, she continued:

- And where did you bring her, my dear?

- Everything is normal, we found out everything. And I also want to tell him how you can earn money with a pencil and a pen. It was you who just borrowed a pencil and received a gift for it, an award, so to speak. True, not so hot, but I got it.

And the father gave the brothers a whole lecture on what can be done with a pencil and a pen. And how much and how to do this you need to study. Then he caught himself and ran to work.

    The older brother looked cheerfully at Gerka and said:

- Here's what, take money from your mother, you are due for cabbage and quickly to the store.

- What is this for? Gerka didn't understand.

- Why. You count if you have five pencils. How much cabbage can you earn?

- Go and buy yourself, and learn better. Maybe you'll be smart. Troeshnik, - Gerka said a little offended and went to wash his hands.

“You don’t worry about me, brother… I’ll be smart anyway,” said the brother, putting the book on his head, and turned away to the wall.

 

 

V.Eremin